Наткнулся на соо с фико-фестами. Йа довольнэ )
Пишет Гость:
30.07.2011 в 21:30
467 слов.467 слов.
Горький вошел в квартиру, запер дверь, до этого открытую, и снял туфли, аккуратно поставив их на коврик. Вздохнул и подобрал с пола летние шлепанцы Есенина, будто окончательно разругавшиеся друг с другом и оттого разбежавшиеся по разным углам. Поставил их рядом со своими туфлями и прошел дальше.
Остановившись в дверях, он недовольно посмотрел на Есенина, уткнувшегося в компьютер:
- Почему опять дверь нараспашку?
- Да кому я нужен? - беспечно отмахнулся Есенин. - Лучше иди сюда, посмотри, какая картинка классная.
Максим подошел к нему и встал за стулом:
- По всем законам физики, этот блондинистый сейчас должен свалиться с колен второго.
- Да при чем здесь физика?! Нарисовано-то как! К тому же, вот этот, - Есенин ткнул пальцем в монитор, - сидит на плите, то есть опора есть.
- Значит, у художника проблема с перспективами, - заключил Максим.
Есенин проникновенно взвыл и показательно рухнул головой на стол.
- Ты безнадежен!
- Угу, - легко согласился Максим. - Ты поесть приготовил что-нибудь?
- Да, посмотри на плите, - махнул рукой Есенин, снова уходя с головой в бескрайние моря мировой Сети.
Максим зашел на кухню. Посмотрел. Вышел.
- Посуду почему за собой не помыл, чудо?
- Потом помою, еще минуточку посижу и помою. Честное слово, - пробормотал Есенин, не отвлекаясь от компьютера.
- Ну-ну, - хмыкнул Горький.
В комнате повисло тяжелое молчание. Через две секунды Есенин, остро реагировавший на эмоциональный фон, поднял голову. Максим, сложивший руки на груди, вид имел весьма внушительный и грозный.
- Еще минуточку? Ну пожалуйста!
- Пошел и вымыл посуду. Быстро. Иначе отключу Интернет.
- А у меня есть 3-G модем, - показал язык Есенин. Но встал и пошел. Доводить дело до ссоры на такой мелкой бытовой почве он не хотел.
На кухне зажурчала вода, потом послышался всплеск и дребезг стекла.
- Ой! - донеслось с кухни.
Максим закатил глаза. Ну и как его такого любить прикажете, а?
Он окинул взглядом помещение и крикнул:
- Бардак в комнате тоже сам будешь убирать!
- А рубашка на спинке стула не моя!
- Зато носки под кроватью и фантики на столе - твои! И распечатки свои тоже с пола убери, а то мне кажется, что ты пишешь не рассказ на двадцать страниц, а новую "Войну и мир"!
- Только не наступи на них! - взволнованно крикнул Есенин, тут же примчавшись с кухни. С его рук капала мыльная вода.
Максим, глядя на него, тихо и ехидно заржал. Есенин вопросительно на него посмотрел. Горький нарочито медленно опустил взгляд под его ноги, и Лирик последовал его примеру.
- Упс, - выдавил он. Он стоял прямо на своих любимых черновиках, капая на них водой.
Есенин поднял глаза на подлеца-агрессора, продолжавшего ржать, и, не выдержав, засмеялся тоже.
- Я тебя ненавижу, знаешь? - проникновенно сообщил он.
- Я тебя тоже люблю, - серьезно сообщил Максим, хотя уголки его губ неудержимо растягивались в улыбке.
URL комментария
Пишет Гость:
18.08.2011 в 16:26
600 слов.600 слов.
Даже дома было противно находиться. В нем клокотала злоба. На свою неудавшуюся жизнь, на все, кто от него ушел и кто его бросил, на чужую слабость и на свою, даже на собственную злость. Он понимал, что надо что-то менять и что-то делать, что-то решительное, но не мог придумать, что. Жаль, кошка уже давно была убита. Нет, не кошку жаль, а то, что больше никого нельзя задушить. А для охоты еще рано… Хотя можно подождать. Всего пара часов, и на улицах останутся лишь немногие, едва успевшие на последний поезд метро. И можно будет вновь почувствовать себя сильным и великим, попробовать чужой страх, такой сладкий и потрясающий…
Эта мысль успокоила его, теперь он находился в радостном и немного нетерпеливом предвкушении, словно в полдень тридцать первого декабря.
Он особенно любил вот такие тихие переулки, и особенно хороши они становились, если по-тихому заранее разбить какой-нибудь лишний фонарь. У этого переулка была еще одна замечательная черта – он вел к корпусу женского общежития местного колледжа. Он считал самого себя хитрым охотником и не хотел два раза ловить «развлечения» в одном и том же месте, так что это место приготовил на десерт. А что может лучше избавить от кирпича на душе после увольнения, как не такой вот десерт?
А вот и стук женских каблучков. Высоких, скорее всего. Он уже затрепетал в ожидании ощущения силы, которое обязательно возникало, когда испуганные девушки сами подскальзывались и падали на асфальт. А вот и сама девушка. Вроде невысокая, довольно ладная. Ну что же, Он не будет спешить, пусть подойдет ближе.
- Привет, милашка. – Он вышел как раз так, чтобы девушке некуда было отступать – за ней теперь находилась только дорога к платформе, которая в это время суток была безлюдна. – Не хочешь познакомиться? – Ничего особенного он и не изобретал, да и не надо было. Обычно в этот момент его жертвы уже начинали визжать, и дальше с ними можно было делать все, что угодно. Они были в его власти.
Но не эта. Она просто остановилась. Заговорила. Голос ее был совершенно спокоен, даже нагл.
- Чего тебе, хлюпик?
- Ну как, такая красивая девушка… - Он испугался: что-то пошло не по плану. Но страх только подстегнул его. Надо было действовать, действовать решительно и немедленно! И никто ему больше не скажет, что он рохля или тряпка! Сейчас – его шанс! Он подошел к девушке и собрался положить руку на бедро. Да, сразу на бедро. Как же они жалки, когда корчатся и пятятся к грязным стенам переулков! Как он ненавидит их!
Но не эта. Поняв намерение худого мужчины, и подпустив его на достаточное расстояние, она сделала совсем небольшое движение локтем и мощный удар свалил Его на землю. Он не успел даже испугаться. Не в силах подняться от шока и боли, он лежал на земле и слушал уверенный удаляющийся стук каблуков.
- Нинка, ну надо же, говорили же тебе, не возвращайся так поздно. Ну хоть позвонила бы кому. Встретили бы толпой, ничего бы не случилось! – Маша, соседка по комнате кудахтала, наблюдая, как Нина красится. С того происшествия прошло уже много часов, давно наступил новый учебный день, но Маша все никак не могла успокоиться. В глубине души она завидовала уверенной Нине. Надо же, довольно хрупкая, вполне женственная, но когда надо – просто железная женщина! И учится как… Не то что она, Маша…
- Маш, ну успокойся ты, ведь и так ничего не случилось. Пойди, открой, там в дверь стучат.
Маша бросилась к двери.
- Нин, ты еще занята? Охранник говорит, к тебе какой-то мужик.
- Какой еще мужик? – Нина обернулась, наплевав на то, что накрасила только один глаз, и увидела в дверях огромный букет белых роз, к которому прилагались две худые ноги в потертых брюках.
URL комментария
Пишет Гость:
25.07.2011 в 10:23
971 слово.971 слово.
Влад пропускает его волосы через пальцы. Серебристые - ранняя седина, еще одна загадка этого мальчишки, уверения в пережитых ужасах, почти честно. Почти - как и все в нем, почти нежно, почти ласково.
- Влад, - тихо зовет его Сережа, устроив голову на груди, но говорит не то, что хотел, - у тебя красивые руки.
Они не разговаривают о своих отношениях. Сережа - студент, живущий с мамой, даже сегодня он сказал ей, что просто ночует у друга, - уклончиво, гибко, красиво уходит от ответа всегда, когда Влад предлагает жить вместе. Вместе - значит, каждое утро видеть, как Сережа недовольно сонно ворочается, прячется под одеяло от включенного света, а потом идет на кухню. Влад любит готовить, но для себя это скучно, для себя времени всегда нет.
Еще вместе - забирать его из института, когда у него пять пар, по пути с работы, заезжать в магазин, в выходные можно на дачу.
Но Сереже хорошо так - приходить вечером, когда получится, Владу этого так мало. "Зато мы не надоедаем друг другу", - Сережа боится быта, уборок по выходным, видит в них страшную скуку и серые скалы, о которые может разбиться даже самая большая любовь. Просто еще не дорос.
- Влад, - у Сережи узкая спина и лопатки торчат так остро, что хочется их пригладить. - Ты не бойся.
- М? - Влад растерянно моргает, коснувшись острой лопатки, обведя ее пальцами.
- Ругаться не бойся. Я же знаю, тебе иногда и стукнуть меня хочется, - смеется, будто и сам понимает, какая это глупая шутка.
Влад даже не представляет, как можно его ударить. Тонкий - переломится, от любого неосторожного толчка сломается, а потом будет тихо плакать.
Как пару недель назад - пришел и с улыбкой закрылся в ванной, опустил крючок, хотя никогда так не делал раньше, пустил воду. И затих минут на двадцать, Влад уже просто не выдержал, крючок едва держался, а Сережка сидел в углу, совсем под раковиной, и прятал зареванное лицо.
"Нет, прости, это так, - нервно объяснял он. - Это бывает, извини".
- Да за что тебя ругать, - Влад смотрит на свою любимую родинку, немного неровную, будто клякса.
Сережа ворочается и слезает с него, кутается в одеяло, задев коленями.
- Что вещи разбрасываю, а ты потом ходишь и собираешь. У тебя такой вид мрачный, ты лучше вслух говори, как бесишься, а то накопишь и взорвешься. Как мама моя...
Сережа часто говорит о своей маме - строгая, крикливая, одинокая, несчастная, хочет внуков. Обычная женщина. И Сережа обычный - еще не взрослый, хоть иногда смотрит так, что екает внутри и становится стыдно за что-то.
- Да, хорошо, - Влад смеется, немного громче, чем нужно, и приглаживает серебристые Сережкины волосы.
Припарковаться у самого института не выходит - мест нет, и Влад идет к воротам пешком. Он уже видит Сережу - тот сидит на ступеньках с подругой, сумка валяется рядом, и как славно Сережа смеется.
Замолкает он резко, как только видит Влада, и мрачнеет, тянет сумку к себе.
- Здрасьте, - девчонка смотрит на него с любопытством.
- Я же просил, - шипит Сережа, вскочив.
Девчонка тихо фыркает, и Сережа, раскрасневшись от злости, тащит Влада к машине, подальше от людей, от чужого любопытства.
- Хочешь, чтобы все узнали? - выдыхает он, странно неприятно округляя глаза, - чтобы лезли ко мне? И так про меня много чего болтают, еще и ты приперся.
Влад сжимает руль, хмурится, слова Сережи его не бьют, но задевают. Тихий, мягкий, откуда только эти колючки.
- Уф. Прости, я погорячился, - лезет под руку, гладит по колену, тихо смеется. - Прости. Правда, лучше не приезжай.
- И что про тебя говорят? - Влад мягко отталкивает руку Сережи.
- Неважно, - он сразу напрягается, подбирается и смотрит в окно. - У меня сегодня нет настроения трахаться, отвези меня домой.
Вот так - трахаться. Влад медленно выдыхает. Трахаться.
- Что? - тихо спрашивает он, чувствуя, как сердце сжимается, нет, будто выворачивается.
- Задница болит, - цедит Сережа. - Не на чай же ты меня к себе везешь.
Влад уже почти не видит дорогу. Откуда столько злобы, господи, лучше реви себе в ванной, но так - зачем?
Сережа достает телефон, старый и расцарапанный, с подвеской на посеревшей веревочке, давит на полустертые кнопки, улыбаясь, мурлыча себе под нос, будто Влад здесь - только таксист.
У подъезда он неподатливо, хмурясь, прижимается к Владу, скользит за дверь, не дождавшись даже "До встречи".
Весь день телефон Сережи отключен, вне зоны действия сети, Владу остается только ждать. Ближе к ночи - часов в одиннадцать - ему приходит сообщение.
"Можешь приехать за мной?" И адрес - незнакомый, другой конец города, где Сереже делать нечего.
Дверь открывает та девчонка из института, она рыжеватая и помятая, от нее пахнет сигаретами.
- Здрасьте. Это я написала, Сережка немного не в том состоянии.
Сережа спит на диване - сначала внутри екает от нежности, как он поджал ноги, как обнял себя за плечи. Но в комнате пахнет спиртным, от Сережи еще сильнее, и одежда будто чужая, никогда Сережа не носил такие откровенно девичьи майки и узкие джинсы.
- Мы его в клубе подобрали, - докладывает девочка, прислоняясь к косяку. - Вы ведь его наказывать не будете? Он говорил, что вы не такой псих, как его мамка.
Влад берет Сережу на руки, тяжелого, спящего и чужого, качает головой.
- Я его никогда не наказывал.
Девчонка протягивает ему телефон, поцарапанный, с оторванной подвеской.
- Вот, держите. А то как он без него, - славная девчонка.
Влад еще думает, что все, принадлежащее Сереже, и ему принадлежит тоже. Но сообщения - килограммы дерьма - и фотографии - гнилой мусор - ему принадлежать не могут. И правда в сыновья годится, и давно он переименовал Влада в отца? И кто этот парень, этот Миша, называющий Сережу своей шлюшкой, и откуда в Сережкиной голове столько грязного, плоского, пошлого.
Он смотрит на лежащего на заднем сидении Сережу, закутанного в пиджак, жалкого сейчас и неродного. "Знаешь, ты такая шлюха", - читает он и почти согласен с этим.
URL комментария
Пишет Гость:
18.07.2011 в 10:31
278 слов.278 слов.
- Ой, вы посмотрите на него! Какие у него маленькие ручки! А какие глазки! Ой, как он мило улыбается! Давайте его оставим!
- Есь, это не котенок, а младенец. Он будет постоянно орать и требовать жрать. А мне в этом доме одного источника воплей хватает, - сказал Жуков, покосившись на Гамлета. – Я сейчас попробую позвонить в полицию, а вы его накормите, вроде в холодильнике молоко было…
- Это МОЕ молоко! – возмутился Гамлет. – Я его специально у бабульки одной покупаю, оно без всяких там примесей. И я не собираюсь…
- Ну и хорошо, что без примесей, ребенку нужно все натуральное. Дя? Ведь мы не хотим пить молоко с концентратами? Утю-тю-тю! – сюсюкал с младенцем Есенин. – А ты, Гамлет, иди сходи за подгузниками!
Оскорбленный до глубины души Гамлет гордо схватил куртку и вылетел из квартиры. Есенин осторожно внес младенца в комнату и положил на стол.
- Мы сейчас с дядей Жуком нальем тебе молочка, а ты пока посиди с дядей Максом, угу? – ласково произнес Есенин и умчался на кухню.
Максим, все это время молчавший, мрачно посмотрел на младенца. Ребенок появился у них на пороге, замотанный во взрослую одежду, и это сразу вызвало у Макса подозрения. Он осторожно разпеленал младенца и принялся осматривать карманы одежды. На пол упала мятая бумажка, на которой был написан какой-то рецепт. Максим поднял ее, и, не веря своим глазам, прочел.
- Ты идиот! – зашипел он на ребенка. Тот, ничего не понимая, хлопал глазками и тянул ручки к «дяде Максу». – Зачем ты это сделал?! Вот что нам теперь с тобой делать?!
- Не ругайся на него! – возмутился вернувшийся в комнату Есенин. Горький сплюнул и вышел на балкон, проклиная тот день, когда он согласился помочь Дону в изобретении омолаживающего эликсира.
URL комментария